Крюшон соло автор книги: Александр Гейман об авторе подробно жанр книги: Фэнтези Эротика добавлена: 14.05.2009

- «     оценка: н/д     » + 1   2   3   4   5 «хуже     ваша оценка     лучше» ОТКРЫТЬ ТЕКСТ КНИГИ нажмите на ссылке второй клавишей мыши и выберите "сохранить объект как..." Готовый поиск (именно этой книги) в интернете: на Google.com на Yandex.ru на Rambler.ru

о книге: ГЕЙМАН, Александр Михайлович. Возраст средний. Полукровка (германо-славянская) — папа, действительно, инженер, но немец. Филолог (англ.яз.); социолог. Литературный стаж более 25 лет. Стихи, фэнтэзи, юмор. Есть и другое; есть, кстати, и эссе «Поэзия:магия» — об итогах культуры на конец ХХ века (околокастанедщина). Любимые поэты: Блок, Мандельштам, Хлебников, Цветаева, Рембо — да много кто. Любимые писатели: Салтыков-Щедрин (вообще — вкусы классические).

отрывок из произведения: ...Известие об исчезновении графа Артуа повергло в скорбь весь Некитай. С одной стороны, благая весть о внезапно открывшейся святости гостя из милой Франции была нечаянной радостью. Но с другой стороны, тем горше было сознавать, какую великую утрату понес двор, столица, вся страна и лично император с императрицей. Плач стоял в будуаре государыни, рыдала она сама — и вместе с ней оплакивали исчезновение светлой личности Артуа его верные друзья. И хмур был Ахмед, и вздыхал тяжело: Макрай: Макрай!.. пошто ты бросил меня?.. Опять Ахмеду одному отдуваться за всех!.. — и некому было утешить Ахмеда. Но вся эта скорбь только бледной тенью была неимоверной печали той, в пучину которой аббат Крюшон погрузился. Как мешком стукнутый аббат ходил, — где он? что с ним? — ничего не понимал паренек, знай повторял бездумно: колбаса мой сентябрь... — и еще: мой святый друг Артуа... святый мой друг сентябрь — и еще: мой святый колбаса друг Артуа... — совсем не соображал, что бормочет, лепил, что в голову лезет — как пеобаный туда-сюда ходил. Ах, какой я грешник,терзался аббат, грустил горько,Артуа был святой, почему я не распознал это сразу? Вот зачем я видел его в святой Шамбале! — пенял Крюшон сам себе. — В голове не укладывается: за всю жизнь ни разу не онанировал! Да как ему удался этот подвиг? Святым — и то не всем было под силу... Вот и его святейшество как-то, говорят, признался кардиналу Руссо, что... А граф Артуа... святой, истинно святой! — и тоска томила аббата, в свинарник шел, на конюшню шел, под окна Пфлюгена поссать шел, стонал громко, скорбел тяжко... сам не знал, что лепит. Очень помогал аббату Крюшону в эту злую минуту де Перастини. Вот когда открылось золотое сердце итальянца. Не оставлял де Перастини аббата, утешал в его горькой кручине. Домой приходил к нему, стул придвигал близко, за плечи обнимал нежно, прижимался тесно и, сочувствуя, дышал тяжко. Аббат вздыхал: — Ах... — О чем вы, милый Крюшон? — откликался де Перастини. — Святой граф Артуа,стонал аббат. — Да, да,кивал итальянец, поправляя черную повязку на левом глазу, куда негодный мальчишка попал ему из рогатки в день знакомства со святым графом. — Да, отче, граф — святой. И прижимался тесней и шептал ободряюще: — Утешьтесь, аббат... Вы не один — я тоже знаю, что значит потерять партнера! И еще тесней прижимался. А аббат Крюшон вновь вздыхал и повторял: — Ах, святой граф Артуа... Где-то он? Слышит ли меня? Артуа!.. Артуа!.. — Боже, какая верность! — восхищенно мотал головой де Перастини. — Ах, аббат, да успокойтесь же — всякой скорби свои пределы. Поверьте — даже святой не стоит такой печали. И де Перастини дышал тяжело, обняв аббата, и шептал жарко: — Уж я-то знаю, что значит остаться без партнера! — Но граф Артуа... — возражал аббат Крюшон. — Нет, он просто святой! — Боже, какая верность! — стонал итальянец. И челюсть отвисала его, и пот по красному лицу струился: — Аббат, он не стоит такого! — Не забывайтесь, сын мой,строго выговаривал аббат, на минуту перестав стенать,не вам обсуждать, чего достоин граф — он святой! — Боже, какая верность! — вновь стонал де Перастини — и тесно обняв аббата, прижимался к нему плотно, дышал тяжко. «Да что, что ему нужно?» — простодушно дивился аббат. Он спросил де Перастини: — А что же, сыне, это у всех итальянцев такая отзывчивость к чужому несчастью? — Верно, отче,немедленно подтвердил предположение аббата де Перастини. — Отзывчивость — это наша национальная черта. Если итальянец узнает, что кто-нибудь остался без партнера, то он сразу все бросает и бегом к страдальцу. На все пойдет, чтобы того утешить, хоть исподнее с себя снимет! — Ах, ах,растроганно вздыхал аббат. — Уж не близость ли святого престола сообщает итальянцам такое сострадание к мукам ближнего? — А как же! — щерил в улыбке рот собеседник. — Со святого нашего Папы Римского и берем пример. Он ведь у нас как — бывало, служит мессу, а тут ему сообщают, что кардинал такой-то отдал душу свою Господу, а отрок невинный, младой секретарь его осьмнадцати лет рыдает безутешно, припав к груди патрона. И Папа наш сострадательный тотчас бросит все — и к одру смерти спешит. Придет и ободряет близких и отрока безутешного...

Ваше мнение будет первым.

Чтобы писать комментарии вам нужно
авторизоваться (войти) или зарегистрироваться