Плохой день 15 сентября автор книги: Юлия Иванова об авторе подробно жанр книги: Современная проза добавлена: 31.01.2006

- «     оценка: н/д     » + 1   2   3   4   5 «хуже     ваша оценка     лучше» скачать для Palm OS PDB размер: 19 Кб скачать для Pocket PC TXT размер: 12 Кб

о книге: Заметки писателя, сменившего профессию.

отрывок из произведения: ...Профессию, откровенно говоря, я сменила еще в советские времена. Почти все мои сочинения, получив высокую оценку рецензентов и худсоветов, подтвержденную договорами, неизбежно оказывались, в конце концов, в некоем мистическом тупике: «Нельзя, потому что нельзя». Откуда, получив половину суммы по договору («не напечатано или не запущено в производство по независящим от автора причинам»), этот самый автор удалялся в горестном недоумении — почему родная советская власть никак не хочет честно ответить на мучающий его, да и многих читателей, идеологический вопрос: «Зачем нам нужно догонять и, тем более, перегонять Америку, которая «стоит на краю пропасти»? Тогда я и решила купить дачу, зарабатывать на жизнь, по благословению духовных отцов, трудом на земле, а «нетленки» писать в стол до лучших времен. Когда упертая замшелая наша власть наконец-то «перегонит Америку» и свалится в ту самую пропасть, о которой я, каюсь, иногда со злорадством грезила вместе с другими такими «оракулами». Но когда самые мрачные пророчества сбылись, когда «кровь встала дыбом» и «волосы застряли в жилах», пришлось, «к штыку приравняв перо», кинуться на защиту. Нет, не власти, а многовековых ценностей наших: христианских, несмотря на внешний атеизм,без которых страна стала распадаться и разлагаться, как лишенная души плоть. Получалось, что та власть разрушала, в основном, храмы из камня и цемента, а эта — внутренние. На издание книг требовались деньги, много денег. Тогда-то и пришлось освоить профессию «тетки с фиалками», то есть цветочницы. Не как Чубайс, который, как известно, явился со своими ваучертями из большого цветочного бизнеса. У меня же в арсенале были не роскошные голландские розы с герберами, а выросшие на десяти сотках тюльпаны с нарциссами да георгины с гладиолусами. Главной была проблема реализации. Поначалу «санкционированно» арендовала место на рынке. Там царила азербайджанская мафия. С «азиками» можно было ладить, если не претендовать на «розовый приоритет». А еще бегать для них за водкой или босбашем из кафе, делать бесплатно для их покупателей «экибаны», переводить иностранным клиентам, что почем, и даже петь, когда хозяева «под кайфом». Наибольшим успехом пользовался почему-то «Цыпленок жареный». Ельцин «азикам» поначалу нравился. В августе 91-го они ящиками таскали митингующим демократам водку, чтобы толпа дружней и громче скандировала «Бо-рис, бо-рись!» Потом обстановка изменилась. Появились десантники, омоновцы с автоматами и ротвейлерами, вынюхивающими наркоту. Все чаще звучали в окрестностях рынка выстрелы, крики: «Всем на пол! Руки за голову!» Перепуганных «азиков» гнали толпами на грязный пустырь и там укладывали штабелями, отбирая все мало-мальски ценное. У красавицы Леночки из Молдавии, которая ходила у них по очереди «в женах», горели восторгом глаза — наконец-то ее мучители тоже бесконечно унижены! Умом я ее понимала, но зрелище валяющихся в грязи людей, среди которых было немало пожилых, было невыносимым. «Я считался в семье последним балбесом,поведал мне как-то Мамед-бакинец,у нас кто из Цека, кто научный работник. Студенты, учителя, врачи... Отец сказал: «Ты, Мамед, самый в семье никчемный, второгодник. Отправляйся в Москву торговать розами, раз ни на что путное не годен». А теперь все они безработные, не вышлю баксов — голодают. Скажи, ты вон тоже университет заканчивала — что происходит?» В октябре 93-го никто уже не закупал ельцинистам водку. Я отнесла защитникам «Белого дома» недельную выручку и охапку бордовых гвоздик — «азики» уступили за полцены «для депутатов». Потом приходили какие-то охрипшие, простуженные женщины — собирали цветы для погибших защитников. Покупателей становилось все меньше. Я поджидала их, закутавшись в вязаный козий платок, и писала «Дремучие двери». Книга близилась к концу, когда рынок закрыли на ремонт, а новый хозяин объявил, что надо сразу внести шесть миллионов вступительных плюс ежедневные сто двадцать тысяч. Остаться в прибыли можно было, лишь перейдя на розы, закупая на фирмах «голландию» и покончив со свободным временем. То есть, зарабатывая на издание книги, я лишалась возможности ее дописать. Пришлось переключиться на «несанкционированную торговлю», то есть на вокзал. Означало это вечную беготню с неподъемными ведрами от «ментов» всех мастей — омоновцев, муниципалов, патруля — до сих пор толком не разобралась. Одни охраняли вокзал и требовали, чтобы мы не переходили за белую черту к тротуару. Другие охраняли проезжую часть и гнали нас в противоположную сторону. Третьи блюли интересы легального цветочного базарчика перекупщиков при вокзале, который «горел», потому что цены у нас, «дачников», были значительно ниже, и простой народ «пасся» именно в несанкционированной зоне. Нужно было все время держаться возле белой черты вдоль тротуара и делать шаг то вперед, то назад в зависимости от ситуации. Иногда собирали по двадцатке неизвестно кому, иногда приезжало «начальство»,тут нам просто приказывали «сгинуть» во избежание тяжелых последствий, и приходилось метаться с ведрами по проезжей части, в буквальном смысле рискуя жизнью: не только своей и покупателей, но и пассажиров проносящихся мимо машин. Тут же на коленке вязали букеты: на свадьбы, дни рождения и — все чаще — на похороны. Время от времени кто-то выбывал из борьбы, но на место бабки вставала в строй дочь или невестка. Отступать было некуда — за этими ведрами укрывались от нищеты целые семьи с неотложными стройками и ремонтами, зубными протезами, операциями и прочей бытовухой, а главное — «генофонд», который надо было хорошо кормить, одевать, учить в гимназиях и колледжах. Ну и плюс всевозможные безработные родичи, заболевшие или вдруг ставшие «иностранцами». О собственных болячках уже никто не думал. Сунешь под язык таблетку — и порядок. На войне как на войне. «Генофонд» подрастал свирепым и хищным. Иногда они подходили к матерям и бабкам — хорошо упакованные, длинноногие, холеные, с жесткой улыбочкой уголком рта. Стрельнут сотню-другую, а то и полностью карман опустошат на какие-нибудь «шузы» и гордо удаляются. Бабок своих генофонд стыдился,мол, уж мы-то пойдем другим путем, будем, как эти, в «мерсах», чьим телкам корзины с фиалками на дом возят... Тоже всех потрясем. А не выйдет — держитесь, приватизаторы! Выпустят джинна из бутылки — мало не покажется. «Что же делать?размышляла я над извечным нашим вопросом, сидя на перевернутом ведре в забитой людьми электричке.Социальная революция? Место одних вампиров займут другие — вампиризм заразен. Вон как они сбрасывают овечьи шкурки, наши избранники, едва отведав власти». Но нельзя и покорно подставлять упырям шею — свою еще куда ни шло, но вот ближних и дальних... В христианстве вообще нет «дальних» — кто нуждается в твоей помощи, тот и «ближний». Все вокруг воем воют, олигархи грызутся из-за остатков «всенародного достояния» уже в открытую, поговаривают об Антихристе, когда придется православным «в горы бежать», а в горах — чеченцы. Вспоминались грозные слова из Евангельского «Откровения»: «Выйди от нее (Вавилонской блудницы.Ю.И.), народ Мой, чтобы не участвовать вам в грехах ее и не подвергнуться язвам ее». «И купцы земные восплачут и возрыдают о ней, ибо их товаров уже никто не покупает. Товаров золотых и серебряных, и камней драгоценных и жемчуга, и ТЕЛ И ДУШ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ, ...ибо купцы твои были вельможи земли, и волшебством твоим введны в заблуждение все народы. И в нем (в Вавилоне.Ю.И.) найдена кровь пророков и святых и ВСЕХ УБИТЫХ НА ЗЕМЛЕ». «Терпи и спасай себя«?.. Но перспектива обеспечить персональную шлюпку на гибнущем «Титанике» не только не вдохновляла, но и представлялась кощунственной. Я все более приходила к убеждению, что «спасаться» означает именно «спасать», что во взаимном спасении — суть новозаветной заповеди Любви. «Несите тяготы друг друга, и так исполните закон Христов». Здесь и расшифровка повеления: «Иди за Мной». Только сам Спаситель — свершение в вечности, а мы — Его воины во времени. От Православия ли идея «приватного спасения»? Даже отцы-пустынники спасались огненной молитвой за ВЕСЬ погибающий мир. И уж никак не от Православия злорадное: «Пусть пьют мою кровь — зато в аду будут гореть». Разве их, «касты проклятой» (сталинское определение номенклатуры), обезумевших бывших наших братьев и товарищей, не жаль? Итак, «спасай», и одновременно «выйди»,размышляла я.Как это совместить? Где он, заветный золотой ключик спасения для всех «наших«? Я не смогла бы четко сформулировать это понятие: «наши». Во всяком случае, не местожительство, не национальность или вероисповедание, не социальное положение все определяют, а некий внутренний вектор в человеке,направленный не к себе (вампиры), не от себя (пофигисты), не на самоуничтожение (доноры-мазохисты), а куда-то во всеохватные нездешние сферы, выраженные на грешной земле одной понятной на всех языках фразой: «С ним можно пойти в разведку». Такой сопричастен Небу и лежа в грязи. Именно он, а не добропорядочные сердобольные прохожие, при криках «Пожар!» выскочит из своей лужи, бросится в огонь — спасать. И неважно, звать его Иваном, Султаном или Джоном, который вдруг из своих комфортных Штатов сбежит врачом в африканский лепрозорий. Или, нажив миллионы баксов, экспроприирует сам себя, отдаст все за «святую свободу». «Наши», которые рано или поздно всегда понимают, что они «от Неба», а не от жадной похотливой обезьяны. Которым завещал сам Спаситель в молитве «Отче наш» просить о Царстве. О том, чтобы Царство пришло на землю: «Да будет Воля Твоя на земле, как на небе». Значит, неправда, что здесь оно невозможно — именно на земле начинается оно для тех, кто его призывает. «Отец НАШ», а не «мой»!учил Сын обращаться к Небу. «Хлеб наш насущный дай нам на сегодняшний день». То есть самое необходимое для осуществления ПРИЗВАНИЯ, ПРЕДНАЗНАЧЕНИЯ — какие замечательные, исполненные глубинного смысла слова! То, ради чего ты из небытия ПРИЗВАН на землю. «И остави нам долги наши, как и мы оставляем нашим должникам». Это не просто узко понимаемое прощение обид. Наши ДОЛГИ перед Небом — дарованные нам свыше таланты, здоровье, личное время, сама жизнь. А наши «должники» — те, кому мы этими талантами послужили. Но поскольку богочеловечество («наши») должно быть едино и представлять собой живое целое, то и жить и развиваться оно должно по принципу взаимного прощения «долгов», получая друг от друга все необходимое для жизни, а от Целого — саму Жизнь. Так сердце должно капиллярам, легким, печени, селезенке и прочим органам, но расплачивается с ними не купюрами, а лишь добросовестной, при необходимости — и самоотверженной работой на всех. Не в этом ли сугубо практический смысл заповеди: «Возлюби ближнего, как самого себя»? Потому что чье-то страдание, голод, невозможность осуществить свое ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ в общем животворении, в сложном организме Целого, означают угрозу гибели и для тебя самого. А поскольку мы «по образу и подобию», то есть «сотворцы Творцу», то и призваны «творить жизнь» в земном масштабе. Но всякое «жизнетворение» предполагает взаимосогласованность, взаимовостребованность и взаимопомощь всех составляющих живое Целое. Иначе — раздрай, хаос и умирание. Всякие там бородавки, тромбы, не говоря уже о чудовищно разросшихся опухолях, отбирают постепенно соки у жизненно важных органов и заставляют их служить своей алчности и распутству, порождая все новые метастазы. Величайшая трагедия и причина многих наших несчастий (почитателей «лежащего во зле мира», вполне довольных «пиром во время чумы», я не имею в виду),не столько в каких-то вражеских кознях (хотя безусловно, не без них), сколько именно в нашей разобщенности, взаимной невостребованности и в потугах самоутвердиться вне Целого, а то и против него. Не могут существовать сами по себе ни сердце, ни печень, ни даже голова, как бы умна и совершенна она ни была. Это относится и к отдельным нациям. На языке верующих такое «супротивное» самоутверждение называется «самостью», то есть пребыванием вне замысла Творца о едином богочеловечестве. Так в прокуренном тамбуре подмосковной электрички, среди чьих-то тюков и устало переминающихся ног рождался проект Изании — союза тех, кто «через головы олигархов и правительств» протягивают друг другу руки в твердой решимости жить по Закону Неба, Закону Жизни, которым восхищался Кант и о котором писал Пушкин, обращаясь к земным владыкам: «Но вечный выше вас Закон». Исповедники Закона Неба — независимо от местожительства, национальности, вероисповедания и социальной принадлежности. Там нет ни границ, «ни еллина, ни иудея», ни бомжей и олигархов, ни партийных и беспартийных. Люди взаимно освободятся от унизительной суеты и бытовухи, помогая друг другу «раскрутиться» в духовно-творческом потенциале, в призвании. В «образе и замысле Творца» — для верующих...

Ваше мнение будет первым.

Чтобы писать комментарии вам нужно
авторизоваться (войти) или зарегистрироваться