Ночь внутри автор книги: Павел Крусанов об авторе подробно жанр книги: Современная проза добавлена: 30.05.2006

- «     оценка: н/д     » + 1   2   3   4   5 «хуже     ваша оценка     лучше» скачать для Palm OS PDB размер: 231 Кб скачать для Pocket PC TXT размер: 133 Кб

о книге: Роман «Ночь внутри» — своего рода притча. Это история о братьях Зотовых, выходцах из чумных астраханских степей, — людях, несущих в себе собственную погибель. Впечатляющая образность (порой до эпатажа) и замысловатая композиция романа вполне объяснимы наложение реальности на ирреальность — извечная роковая фантасмагория российской действительности. Поэтому и ужасы, порожденные этой действительностью, по-житейски осязаемы и страшны.

отрывок из произведения: ...Было так: текла светлая вода, под крутым берегом ломалась в излучину; над рекой — небо, прозрачное, пустое, без мысли. Кругом залег лес. На полночь — до самого Гандвика, до великих мхов, на полдень — до полынной степи, на запад — до моря Варяжского, на восток — никем не меряно. По прогалинам торчали замшелые истуканы — исконные боги лесной земли, — обгорелые, забытые, несли опалу без покаяния. По тем прогалинам — самые грибные места. Люди здесь жили кряжистые, в кости широкие. Расчищали себе поля от пней и дикого камня, сеяли рожь, овес, гречиху, лен. Светлую воду под берегом называли Ивницей. По речке звались и хозяева — Ивницкие. Те места в новгородской пятине — их исконная вотчина. Над излучиной стояла деревенька, согласно срасталась с миром, словно не человек ее ставил, а выперла из земли лесная сила. Крыши в деревне соломенные, скобкой, сходили краями в лопухи — будто напыжилась земля, треснула, и выскочили из нее крепкие груздочки, а на шляпках — травинки, прелый лист, хвоя. Зимой тлела жизнь в деревеньке за печками. На масленицу поминали Ярилу — катили к реке колеса с горящей соломой, угощали девки парней блинами, круглыми и румяными, как малое солнышко. Приходило лето — вытягивались зеленя, летели пчелы на гречиху. Бабы ягоду лесную мочили кадушками. А как подступало время лен мять, по старинке славили Кострому — до неба поднимали голосами песню, боялись недодать хвалы. По осени засылали сватов торговать невест, а своих отдавали на сторону за чужого-чужанина... Были по соседству славные промыслы: там лапти плели несносимые, там бондари-мастера, там ложки резали, черпаки, братины, — здесь же славилась деревня банями. Каменки клали по-особому — гудел над ними пар, самую глубинную кость доставал. За эту науку звалась деревня Мыльней. Не попали бояре Ивницкие под выселки великого князя московского Ивана Васильевича, сына Темного, в ноги ему кланялись, отстояли за собой отцов удел. А когда внук Иванов грозный царь Иван Васильевич выводил измену с Новагорода, и ему кланялись Ивницкие, пособничали с усердием, за что при московском дворе были жалованы: Есип Ивницкий — окольничим, а сын боярский Федор — стольником. Тогда-то по воле царской и была заложена у Мыльни на высоком берегу крепость: сторожить пути на Русь от литвы и шведа. Встала крепость с сосновыми стенами, с еловыми башнями среди мхов, средь лесов на дороге к Новугороду; соблюдая ратную выгоду, потеснила мужичьи избы; сел в ней воевода со стрельцами. Когда отписывал воевода в разрядный приказ, не желал из гордыни в бумаге крепость Мыльней означать — называл Мельней. Так и привилось: Мельня. Потом уж не Мельня стала, а Мельна — обкаталось слово само собой, как речной камешек. Долго сиротилась крепость без посада, рядком с одной подмятой деревенькой, — о том, как налипли к ней пригородки, особый есть сказ. При царе Борисе в каменной Москве жил в милости боярин Федор Есипов, сын Ивницкий. Милость сыскать себе умел, где рвением, где хитростью, а то и наушничаньем, наговорами. Знал он, что пуще пожаров и боярского сговора боится Борис ведунов и стравников — тем попользовался Ивницкий: донес царю на своего недруга, мол, замыслено лихо на царев род наслать — словил в Кремле вражьего холопа, тишком сунул ему под кафтан ладанку с кореньем и представил перед Борисовы очи. Царь подворье лихоимца разорил, род оговоренный со свету извел, по ссылкам рассеял, а спасителя обещался тем одарить, чего тот сам пожелает: предлагал земли с пашнями, села с крестьянами, богатую казну. Федор же от тех милостей отказался, а бил челом на воеводство в крепость Мельну, да чтобы Борис пожаловал его вотчину, как грозный царь Иван Васильевич пожаловал вотчину Никиты Романова: кто казну унес, кто коня угнал, кто жену увел и ушел в мою вотчину, того в моей вотчине не взыскивать. Борис Федора воеводой поставил и жаловал его землю всем, о чем тот челобитничал, а слово свое заверил в грамоте. С тех пор пошел вокруг крепости посад ставиться, росли у сосновых стен дворы и подворья — возводили их былые разбои, воровские головы, беглые холопы. Ссыпали боярину за приют мзду в кошель и строились с Богом — хитер был Ивницкий. Задавили посадские дворы деревеньку — обступили и слопали. Потерялся среди дранки и глухих заборов соломенный мир, — только бани со знатным паром остались памятью о прошлых хозяевах, самих же их вдавила по бороды в мох пришлая сила. Так и замесился городок: на неспешном крестьянском веке да на беспокойной воровской крови — с этого замеса пеклись потомки. В смутные лета сдавалась крепость полякам, жгли ее шведы. При Романовых попали Ивницкие в опалу, пошла их вотчина в государеву казну, — покромсали землю, намежевали поместий, раздали дворянам за верную службу. Крепость же Мельну решились отстраивать в камне: башню и одну стену с воротами сложили из валунья и кирпича, а остальное, прикинув, снова огородили из сосны да ели — редкостен, дорог в лесной земле камень. И посад поднялся после пожаров и вражьих разоров — снова начал торговать, промышлять ремеслами. Раз в году, по осени, зацветала на речном берегу под боком у черного бора ярмарка: наезжали купцы, конокрады, балаганщики, шулера...

Ваше мнение будет первым.

Чтобы писать комментарии вам нужно
авторизоваться (войти) или зарегистрироваться